Там меня и нашли проезжавшие мимо люди. Вы, наверное, жалели, что оставили меня в живых. Но какое облегчение вы почувствовали, когда поняли, что я и слова не могу произнести, чтобы навредить вам! Вы почувствовали вину? Или смесь того и другого?

- Ты наделяешь меня слишком тонкими чувствами, Мерседес, - сказал Уэйборн. - Я не чувствовал ничего. Мерседес покачала головой: - Не верю. Поймите меня правильно, дядя. Я не хочу верить этому. Я уверена, что вы страдали с того времени каждый день. Я уверена, что именно страх и отвращение к себе привели вас ко мне в северную башню почти через год после убийства.

В то время я совсем не разговаривала, но вы все равно чувствовали само мое присутствие как обвинение. Вы помните, что вы сделали в тот вечер? Мерседес помнила все так ясно, что ей было удивительно, как это она раньше могла об этом забыть. - Кажется, я показал тебе, как легко можно сломать куклу, - сказал он безжалостно. - Правильно я говорю? От этих невозмутимо-холодных слов графа, казалось, содрогнулся даже воздух в комнате. Мерседес хотела обхватить руками плечи, чтобы унять озноб, но не могла. - Вы сломали мою куклу, - сказала она. Она не узнала своего голоса - по-детски обиженного, задыхающегося. - Ты сама была похожа на куклу, - сказал он. - Бледное фарфоровое лицо без всякого выражения. Пустые глаза. В них не было никакой жизни.

В эту ночь я возвратил тебе жизнь. Мерседес. Я показал тебе, что тебя ожидает, если ты вздумаешь говорить то, чего не следует, но я дал тебе свободу говорить все остальное. Ты вышла из этой комнаты в башне, похожая на ту маленькую девочку, которую все помнили. - Он помолчал. - Я мог сломать не только твою куклу. Я мог сломать и тебя. Его угроза витала над ней все эти годы.

Именно поэтому она никогда не возражала ему и всегда сдавалась, едва начав сопротивление. Он возвратил ей в ту ночь ее голос, но забрал то, что она могла рассказать. Он не сломал ее тела, как сделал это с ее куклой, но сломал ее дух. Мерседес тихо спросила: - Вы опять собираетесь вызвать Колина на дуэль? Уэйборн слегка задумался. И наконец кивнул: - Ты оправдываешь мои ожидания, Мерседес. Я знал, что ты опять заговоришь о цели нашего поединка. Она больше не боялась его. Но теперь у нее не было против него никакой защиты. Возвращение памяти заставило ее почувствовать себя менее свободной и более уязвимой. - Я удивлена, что вы согласились на это, - сказала она. - Колин убьет вас - вы же знаете. Граф равнодушно улыбнулся: - Ни в чем нельзя быть уверенным наверняка.

И без всяких дальнейших объяснений он вышел из комнаты, закрыл дверь и запер ее на ключ. Он немного постоял в коридоре, прислушиваясь, и был удивлен, услышав звук рыданий. Двумя часами позже в комнату вошел Понтий Пайн. Ловко балансируя подносом в одной руке, другой он спрятал ключ в карман. Не оглядываясь, пинком ловко закрыл за собой дверь. - Северн приказал принести вам что-нибудь поесть, - сказал он ей. Он поставил поднос на постель и предостерегающе поднял палец, как только Мерседес решила заговорить. Показав на дверь, он дал понять, что их могут подслушать, и стал говорить о несущественных вещах. - Вам, может быть, и не хочется есть, но вы должны понимать, что вам необходимо подкрепиться. На полный желудок все всегда кажется лучше. Этой мудрости меня научила жизнь. Полное всегда лучше, чем пустое.

В спальне, кроме кресла-качалки, комода и большого шкафа, был еще небольшой письменный стол. Произнося свою страстную тираду, Понтий Пайн шарил тем временем рукой в столе в поисках бумаги, пера и чернил. Его торопливое сообщение было чудовищно безграмотным и едва-едва разборчивым: "Не одчаевайтись". Он дал ей пару секунд, чтобы разобрать написанное, а затем разорвал бумажку в клочки и сунул себе в карман. Потом он знаками подсказал Мерседес, что она тоже должна поучаствовать в разговоре. - Я ничего не хочу, мистер Пайн, - послушно сказала она. - Эпин, - поправил он ее. - Так правильно. - И повторил еще раз, сделав паузу между именем и фамилией: - Понт Эпин. - Это по-французски. Следуя его молчаливому указанию, она подняла связанные руки. - Да. Он вынул нож и стал поддевать узел, ослабляя его, но не развязывая до конца. - Значит, вы француз? - спросила она. - Нет. Моя мать была француженка. Мерседес не смогла удержаться.

Просто невозможно было продолжать бессмысленный разговор. - Они хотят убить Колина, - прошептала она. - Вы должны сделать что-нибудь. Он быстро закрыл ей рот ладонью. - Ну поешьте немного, - ответил он ей умоляющим голосом. - Оставьте мне нож. Эти слова потонули под его ладонью, но он все понял. - Я что-нибудь придумаю. При этом голубые глаза Понтия выразительно показали на дверь. Он спрятал нож в сапог и освободил ей рот. - Ну хорошо, - громко сказал он. - Северн говорил мне, что вы, наверное, и не притронетесь к еде. Но я все-таки оставлю поднос здесь - вдруг вы передумаете.