Он еще шире улыбнулся. - Меня ограбили. Мерседес никак не могла поверить, что вернулась в Уэйборн-Парк. Ванна, которую для нее сразу же приготовили, должна была бы расслабить и умиротворить ее, но Мерседес, сидя в горячей воде, настороженно оглядывала комнату, боясь, что все это вдруг исчезнет, едва она закроет глаза. Нет, не нужно ни о чем думать, просто наслаждаться купанием. Она медленно подняла руку и стала намыливать ее от плеча до запястья. Желание отскрести тюремную грязь было так велико, что она стала ожесточенно растирать тело мочалкой. Запах камеры оставался в волосах и, ей казалось, даже под кожей. Он преследовал ее и тогда, когда она была уже чистая с головы до пят. Мерседес вылезла из бадьи, завернулась в полотенце и позвонила в колокольчик. Вторая лохань с горячей водой сделала то, чего не смогла сделать первая.

Она прислонилась спиной к стенке бадьи и, расслабившись, откинула голову и закрыла глаза. Вода приятно согревала кожу, кончики ее темных волос завились от влаги. Аромат лавандовой соли вытеснил из ее сознания воспоминания о мрачной сырой камере. Ее сморил сон. Она могла сколько угодно говорить, что не устала, но с фактами спорить бесполезно. Проснувшись, она обнаружила, что лежит в своей постели, одетая в ночную рубашку, накрытая прохладной простыней и бело-розовым стеганым одеялом, совершенно не представляя себе, как она здесь очутилась.

Мерседес медленно села в постели. За окном были сумерки. Окно было открыто, и легкий ветерок гулял по комнате, надувая занавески, как паруса. - Ты хочешь обедать? Вздрогнув от неожиданности, Мерседес уткнулась головой в спинку кровати. Скривившись, она потерла затылок. - Теперь у нас на двоих по одинаковой шишке. Колин встал со стула и подошел к кровати. - Я не собирался пугать тебя. Был уверен, что ты знаешь, что я здесь.

Она жалобно улыбнулась: - Я знаю только то, что я здесь. Он отбросил с ее щеки влажную прядь волос. - Понимаю.

У тебя был тяжелый день. - Едва ли можно описать его словами. - Она оглянулась. Они были одни. - Кто-нибудь знает, что ты здесь, у меня?

- подозрительно спросила она. Был ранний вечер. Если он все время сидел здесь, то едва ли это осталось тайной. - Думаю, что все. Я сказал миссис Хеннпин, что буду сидеть с тобой, а она и бровью не повела. - Ты уверен в этом? - Даже миссис Хеннпин может делать уступки в соблюдении правил хорошего тона. Не забывай, что мы завтра поженимся. У меня ведь есть специальное разрешение.

Последние ее сомнения относительно его намерений жениться на ней рассеялись. - Что касается свадьбы... Колин замер от страха. Боясь пошевелиться, он осторожно посмотрел на Мерседес. - .. то я думаю, а не устроить ли ее в саду? Он наклонился и закрыл ей рот поцелуем. Неужели она даже не догадывается, что у него сейчас чуть не остановилось сердце! Он был склонен подумать и о том, что она наслаждается его страхом.

Но то, что она наслаждалась поцелуем, было очевидно. Она обвила руками его плечи. Пальцы ее перебирали и теребили его волосы. А как сладко приоткрылся ее рот под его нетерпеливыми губами! Поцелуй, казалось, не прервался и тогда, когда Колин откинулся назад. Ее пальцы крепко прижимались к его плечам, будто не хотели отпускать его. Она вся тянулась к нему, а ее ясные серые глаза смотрели бесхитростно и... доверчиво. Это последнее он ощутил и как подарок, и как бремя. Он сам вызвал ее на это, хотя и знал, что сейчас не время.

Мерседес откликнулась, не зная чего-то такого, что знал он. И эта неопределенность заставляла его хранить молчание. Он еще раз поцеловал ее, нежно и коротко, и встал. - Ты так и не сказала: позвонить, чтобы принесли обед? Не зная хода его мыслей, Мерседес подумала, что Колин просто разыгрывает из себя джентльмена. Ей очень хотелось сказать ему, что лучше бы он вел себя попроще, но она не решилась. - Да, пожалуйста, - сказала она вместо этого.