- Когда я попросил тебя развлечь меня, ты восприняла это как вызов и вела себя соответственно этому. И я очень сожалею, что толкнул тебя на этот путь. Что касается того, поверил я или нет, тут я ничего не могу сказать. Я не особенно осуждал тебя за то, что, как я думал, ты сделала.

Я даже понял тебя. И я сохранил бы твою исповедь в тайне не хуже священника. - Вы отказались от Уэйборн-Парка. И вы отказались от меня. - Потому что это было предложено мне за мое молчание, - сказал он. - Ты пыталась купить меня. И ты надеялась, что я в любом случае приму предложение и тогда ты сможешь бросить мне все это в лицо. Она покачала головой. - Я выдумала эту историю на ходу. Я едва ли понимала, что говорю.

- Ты все понимала. Мерседес почувствовала, что больше не сможет выдерживать его темный непроницаемый взгляд. Он так точно отражал все ее обвинения, что получалось, что это она, Мерседес, должна просить у него прощения. Это было так расчетливо и мелочно. - Вы правы, - сказала она. - Это я виновата. Он едва заметно улыбнулся. Она не смотрела в его сторону. Пальцы ее машинально разглаживали мягкую ткань халата на колене. Одна нога в тапочке слегка подталкивала другую.

Волосы, торопливо заплетенные в косу, были небрежно перекинуты через левое плечо, а конец ее локоном падал на грудь. - Мерседес! Она скосила глаза в его сторону. - Да? - Я люблю тебя. Она молча смотрела на него. - Ты меня слышишь? Она кивнула. - Ты поняла? Она снова кивнула.

- Очень хорошо. Ожидать было больше нечего. Он поднял голову и посмотрел в направлении лестницы. Непохоже было на то, что кто-то спешит им на помощь.

- А теперь, если ты не против, мне хотелось бы послушать правду. Не то, что я, по-твоему, думаю или хочу услышать. А просто правду, которую знаешь только ты. Мерседес несколько секунд не могла понять, о чем речь. Может, он хочет, чтобы она сказала правду о своих чувствах к нему? Когда до нее дошло, что он просит рассказать всю историю дядиной смерти, она почувствовала явное облегчение. Мерседес увидела, как он хитро улыбнулся одним уголком рта, будто понял тайный ход ее мыслей. - Едва ли вас удовлетворит то, что я знаю, - сказала она. - Мой дядя действительно подстерег меня, когда я шла к Тейерам.

Он сразу вытащил фляжку из моей корзинки, и я после этого ее больше не видела. Он потребовал достать ему денег, и я это обещала. Он сам назвал имена Эшбрука и Дикинза. Я сначала подумала, что он просто выдумал эти имена и таких людей просто не существует. И я действительно попросила его признать близне-цов своими наследниками, но он просто ударил меня. - Колин не слышал в голосе Мерседес ни жалости к себе, ни горечи. Она просто излагала факты. - И той же ночью мне удалось принести ему в домик чек, который вы подписали. Возвратившись мыслями к той ночи, Колин вспомнил, как он проснулся и обнаружил, что Мерседес нет. Он нашел ее в ее собственной комнате сидящей в бадье с остывшей водой. - Ты застала там дядю, когда пришла с чеком? - Нет. Я больше никогда его не видела. Насколько мне известно, он собирался уехать из Англии. Но он не сказал куда.

Он боялся, что вы будете его преследовать, и он не желал, как он выразился, жить, все время оглядываясь через плечо. И хотя Колин ничего не сказал на это, по выражению его лица Мерседес поняла, что и он, и граф были, по существу, одного мнения на этот счет. - Я поняла, что здесь что-то нечисто, только когда мистер Паттерсон представил свои улики. - И тогда ты поверила, что твой дядя погиб? - Да! - Его вопрос удивил ее. - Конечно. Ведь фляжка была у него! - Он мог просто оставить ее там. Это не может служить решающим доказательством.

- Я считаю, что может. Фляжки не было в домике, когда я вернулась. Я искала ее, потому что хотела опять налить туда бренди и подарить мистеру Тейеру. Я знала, что однажды вы можете спросить его, понравился ли ему ваш подарок.

- А он посмотрит на меня непонимающим взглядом. Она мягко улыбнулась: - Да, что-нибудь в этом роде. Но я знаю, что вам бы это показалось подозрительным. - Он бы никогда не выдал тебя. - Я знаю, но это осталось бы тяжким грехом на моей душе. - Она взяла в руку косу и стала праздно поглаживать ее конец. - А вы подумали, что я выгораживаю его перед шерифом? Колин не стал отрицать. - Насколько я понял, это очень свойственно тебе. Защищать тех, кто не может защититься сам. И я посчитал, что ты решила, что я сам смогу защититься против обвинений.