- продолжал он. Пальцы скользнули ей на затылок. - Как быть с ними? Слова, кажется, застыли у нее в глотке. - Я... я не знаю, что вы имеете в виду, - сказала она. У нее мороз пробежал по спине, когда он шершавыми кончиками пальцев провел по ее коже. - Это ведь тоже дело чести - сдержать обещание, которое дал самому себе? Его рука снова погрузилась в ее тяжелые волосы. Темно-шоколадные завитки падали сквозь растопыренные пальцы. Мерседес показалось, что он разговаривает сам с собой: громко задает себе вопросы и раздумывает над своими ответами. - Честь для каждого начинается с самого себя, - сказала она осторожно.
Его рука застыла в ее волосах. Мерседес сжалась, втянула голову в плечи, приготовившись к боли, которая, она была уверена, сейчас последует. Колин вздохнул: - Я думал, что по этому вопросу мы могли бы сойтись во мнении. Рука его бессильно упала на колени. Мерседес ждала. От напряжения у нее разболелись плечи. Шея затекла, а сердце неприятно громко стучало в груди.
Она медленно повернула голову, чтобы посмотреть на него. Она не увидела никаких видимых признаков напряжения: ни нахмуренного лба, ни сжатых челюстей. Лицо его казалось таким же расслабленным, какое бывало у него во время сна, но Мерседес чувствовала по его дыханию, что он не спит. Когда она попыталась подняться, чтобы уйти, его глаза немедленно открылись. - Ты сегодня все время чего-то боишься, - сказал он, рассматривая ее своими безжалостными черными глазами. - Что, ты куда-нибудь торопишься?
- Я... нет, никуда, - растерялась она. И тут же пожалела о своей нерешительности, потому что он посмотрел на нее внимательным, испытующим взглядом. - То есть, - поправилась она, - я хотела бы лечь в постель. Колин тут же согласился: - Конечно! Он встал на ноги сам, помог подняться Мерседес и легонько подтолкнул ее в направлении постели. - Я имела в виду собственную постель, - сказала она. - А я имел в виду свою. Мерседес через плечо посмотрела на него. - Хорошо. Отвернувшись и наклонив голову, она стала развязывать пояс своего платья. Она хотела сбросить его прямо на пол, но Колин подхватил его и аккуратно повесил на спинку кресла у письменного стола. Он смотрел, как она снимает покрывало. Но вместо того чтобы лечь под одеяло, она пристроилась на самый краешек постели и упрятала ноги под кровать. Он был уже не так пьян, чтобы не заметить, что все в ней напряжено до предела.
Утомленная его постоянной слежкой, Мерседес гордо подняла подбородок. - Давайте быстрее кончать с этим, - холодно сказала она. Брови Колина удивленно поползли вверх, а в глазах появилось недоумение, которое трудно было бы разыграть. - С чем кончать?
- удивился он. Она беспомощно взмахнула руками, пытаясь подобрать слова. - С тем, что вы собираетесь делать. - Я собираюсь раздеться. Руки ее беспомощно упали, при этом левая задела лежавшую рядом подушку. Совершенно независимо от ее сознания пальцы Мерседес вцепились в ее угол. Быстрым движением она подняла ее и, замахнувшись, метнула в сторону Колина. Чуть не упав от изумления, Колин отпрянул назад. Это было посильнее смеси из виски, портвейна и шотландского бренди. Он поймал подушку у живота и, восстановив равновесие, отшвырнул ее в ноги кровати. - Что ты делаешь?
- удивленно воскликнул он, не собираясь сдавать позиций. - Ты меня специально хочешь разозлить? И когда он задал этот вопрос, ответ напросился сам собой. Удивление в его глазах сменилось пониманием. Сразу снизив тон, он сказал на этот раз самому себе: "Конечно же, она делает это специально!" Колин заметил широко открытые глаза и бледное лицо Мерседес. Он склонил голову набок. - Но почему, Мерседес?
Чего ты хочешь? Она судорожно ухватилась за край постели и сказала, тщательно выговаривая каждое слово: - Я - хочу - поскорее - с этим - покончить. "Воистину, - подумал Колин, - алкоголь превращает человека в тупицу". - Я не собираюсь тебя бить, - сказал он. - Ведь ты же этого ждешь, да? Что я накажу тебя за сегодняшний сговор с Северном? Мерседес не поверила. - А разве не так? - Я уже сказал однажды, что никогда не буду тебя бить.