- Ты все сделала так, как я сказал? - спросил од, - Он взял ее за подбородок, чтобы поймать ее взгляд. - Ты действовала ножом? - Его там не будет. Мерседес отвернулась.

И тут же получила удар кожаной рукояткой арапника в челюсть. От боли у нее перехватило дыхание, и она с трудом втянула воздух через стиснутые зубы. - Его там не будет, - снова сказала она, четко выговаривая каждое слово. Арапник скользнул вдоль ее челюсти до самого уха. Плетеный конец мягко прошелся вдоль шеи и плеча. Мерседес подавила желание отбросить его прочь. Ей не хотелось доставить графу такое удовольствие.

- Да тут синяк, - ласково сказал граф. - Я не думал, что ударил тебя тогда так сильно. Я всегда замечал, что на тебе, чуть что, сразу остаются следы. Гораздо чаще, чем на мальчиках или на Хлое и Сильвии, хотя, сказать по правде, они никогда не давали мне столько поводов для наказания, как ты. Он уже и раньше сообщал Мерседес об этом своем наблюдении. Оно высказывалось всегда одним и тем же тоном: восхищенным и странно изумленным, и без тени сожаления. При этом он никогда не дожидался от нее ответа, и Мерседес, как всегда, промолчала. Арапник медленно, как змея, отполз назад. Граф поднялся. - Ты прекрасно знаешь, что тебе будет плохо, если ты мне лжешь, - сказал он. Он внимательно следил за ее лицом, пытаясь уловить хотя бы малейший оттенок, даже малейший намек на то, что может попасть в ловушку. Но ничто не изменилось на ее лице.

- У меня ведь нет другого выбора, правда? - сказал он наконец. - Я вынужден верить тебе. - Вы бы и сами могли это сделать, - сказала она, метнув на него обвиняющий взгляд. - Или честно принять вызов, который сами же и бросили. Лорд Лейден легко щелкнул арапником по своей ноге. И замер. Тишина становилась угрожающей. Мерседес не выдержала первой. Она опустила глаза под его немигающим стальным взглядом. Она проклинала себя за свою слабость. У Бриттона и Брендана было больше мужества. - Я тоже так думал, - тихо сказал Уоллас Лейден, удовлетворенный тем, что ей больше нечего сказать.

Он испытывал удовольствие, подавляя ее короткий мятеж. Он, может быть, и не считал бы ее достойным оппонентом, если бы она никогда не отвечала ему огнем. - Мы поговорим позже. А ты пока подумай об этом.

Ей некуда было деваться. Глазами она уже была на другой стороне кровати, но тело ее осталось на месте. Она не успела даже закрыться одеялом, чтобы как-то защититься. Плетеный кожаный хлыст ожег ей плечо, мгновенно оставив рубец под ночной рубашкой. От невыносимой боли у нее потемнело в глазах. Но дело было не только в физической боли: оскорбительным, порочным было само это действие, ничем не оправданное, эта почти игривая жестокость, к которой она никогда не сможет привыкнуть. Она приготовилась к другому удару, но его не последовало. Граф Уэйборн просто стоял и улыбался своей племяннице. Он покинул ее комнату так же тихо, как и вошел. Прежде чем выскочить из постели, Обри Джонс шлепнул по двум задницам, прижавшимся к нему с обеих сторон. Ни Молли, ни ее сестра даже не шевельнулись.

Обри воспринял это как отменную похвалу в свой адрес. Он быстро вымылся и оделся, понимая, что проснулся позже, чем рассчитывал. В этом, конечно же, были виноваты его подружки. Он провел прекрасную ночь, уютно расположившись между двух сестричек, после того как изрядно утомил их обеих. Очень довольный собой и полный страстного желания поведать о своих приключениях команде "Таинственного Ремингтона", может быть, чуть-чуть приукрасив всю историю, Обри Джонс с нетерпением предвкушал благополучное окончание того дела, которое привело его сюда из Лондона. Упаковав свой чемодан, он понес его через холл в комнату капитана. На первый его стук никто не ответил. Это было как-то необычно, потому что Обри прекрасно знал, что рука у него тяжелая.

Со своим широким лицом, бычьей шеей и кулаками словно колотушки Обри Джонс являл собой образец чего-то добротного и большого. Он снова заколотил в дверь, искренне веселясь и недоумевая - мол, неужели это Молли своим недолговременным пребыванием сумела выбить из колеи его командора. Или, может, это та поздняя ночная гостья - невзрачная девица, худая, как швабра, как довольно нелестно отозвалась о ней Молли. Когда Обри в ответ на вторую попытку достучаться услышал лишь эхо своего богатырского ржания, он решил, что с него хватит. Будучи крупным и сильным мужчиной, он был тем не менее наделен от природы удивительно мягким и добродушным характером. И ему не доставляло особого удовольствия выламывать дверь, хотя он сделал это без всякого труда быстрым ударом ноги и легким нажатием плеча. Дверь открылась, наискось повиснув на сорванных петлях. Обри встал на пороге, созерцая представившуюся его глазам картину. Его сильная квадратная челюсть отвисла, голова покачивалась из стороны в сторону. Он тихо присвистнул и криво ухмыльнулся: - Будь я проклят! Колин Торн лежал на полу боком, связанный, как теленок на убой.