Прокормить второй рот будет уже трудновато. Чего они не учли, так это того, что спасение ребенка из работного дома - а это было именно спасение - накладывает на них определенную ответственность. Им это не пришло в голову, но зато об этом подумал сам ребенок. Он все еще не сводил с них своего простодушного и выжидающего взгляда, и это их раздражало. Взгляд этот был неподвижен, но казалось, что мальчик смотрит на них обоих. Его ротик слегка приоткрылся, и малыш был бы очень похож на херувима, если бы не его мудрые синие глаза. Первой заговорила женщина.

- Не совсем родителями, - сказала она. - Скорее, семьей. - Да, - подтвердил мужчина. - Это точно - семьей. Декер задумался. Он не совсем понял разницу, но все же ему стало ясно, что это не одно и то же. Наконец он кивнул головой и важно произнес: - Вот и хорошо!.. Такая серьезность в таком маленьком существе сразила женщину.

Ее ясные глаза заблестели от слез. Она часто заморгала, пытаясь сдержать их. Заметив ее слезы, мужчина хотел было достать свой носовой платок. Обшитый кружевом уголок платка больше не торчал из его кармана, и мужчина очень удивился, не обнаружив его на месте. И тут чета заметила нескрываемую усмешку на личике Декера Торна и услышала его журчащий смех. Сопротивляться этому было невозможно.

Джимми Грумз и Мари Тибодо, как ни были они ожесточены несправедливостью судьбы, не смогли устоять перед искренней детской радостью. Декер Торн пленил их сердца с такой же легкостью, с какой стащил платок у Джимми. А сейчас улыбающийся мальчик протягивал злополучный платок Мари, зажав его в своих пухлых пальчиках. - Он очаровательный! - сказала Мари, беря платок. Джимми был совершенно того же мнения. Они сделали хороший выбор. Он похлопал Мари по плечу.

Она изящно усмехнулась и поднесла платок к глазам. - Неплохо сработано, малыш, - сказал Джимми. В устах Джимми, упражнявшегося в ловкости рук с восьмилетнего возраста, это была высокая похвала. - Когда же ты... - Но он не успел договорить, как карету опять сильно тряхнуло, и Декер полетел вперед со своего сиденья.

Джимми легко поймал его и усадил к себе на колени. - Вот, значит, как ты это сделал, да? - одобрительно проговорил он. - Когда в прошлый раз тебя бросило вперед. Славный мальчик!.. В нашем деле умение отвлечь внимание людей от того, что тебе нужно стащить, - это все. А малыш-то привлекательный, верно? - И Джимми усмехнулся.

- Разве он не привлекателен, Мари? Та засунула платок за манжет и протянула руки к Декеру. Мальчик охотно дал обнять себя, и Мари прижала его к себе. - Он красив, - проговорила она, глядя поверх его головы. От ее дыхания темные прядки приподнялись, и шелковистые волосы пощекотали ее губы. - Красивый. Вот он какой!.. До этой минуты Мари Тибодо никогда не испытывала материнских чувств и даже не задумывалась об этом.

Но теперь ее охватило желание защищать малыша и заботиться о нем, и желание это было непреодолимо. Она была старшей из пятерых детей и, по сути, вырастила всех своих сестер и братьев, но столь сильных чувств они у нее не вызывали. Она занималась с ними, пока отец с матерью хозяйничали в своей таверне, а когда в парижских трущобах ей предложили более прибыльное занятие, чем нянчиться с сестрами и братьями, родители продали ее фактически так же, как мех с вином, - без большого сожаления. От этой жизни в конце концов ее спас Джимми Грумз.

Она попалась ему на глаза, когда он пребывал в Кале и занимался своим ремеслом во время какого-то летнего праздника. Он украл пару гребней из слоновой кости и на них выменял Мари у ее сводни. В тот же вечер они уехали из Франции обычным для Джимми Грумза способом - прокравшись на торговое судно, которое должно было пересечь Ла-Манш. Мари не знала, куда она едет с этим молодым англичанином, но зато очень хорошо понимала, откуда она убежала. Она с легкостью согласилась связать судьбу с Джимми Грумзом. Одиннадцать лет они были вместе, и за это время он ни разу не совершил ни одного промаха и не заставил ее пожалеть о своем решении.

Мари доверяла ему целиком и полностью. А сейчас он подарил ей вот это дитя. Если бы Джимми в очередной раз предложил ей вступить в брак, теперь Мари Тибодо скорее всего приняла бы его предложение. - А как мне вас звать? - спросил Декер, повернув голову, лежащую на груди Мари. Пара опять обменялась взглядами. Очевидно, и это они не обдумали заранее.