- Почему вы привезли меня сюда? - спросила она наконец. Декер взял себе цыпленка и бисквиты. Он отнес свою тарелку на стол, подальше от Джонны, чтобы запах пищи не раздражал ее. Он сел, положив ногу на подлокотник стула, и принялся за еду. - У меня нет другой возможности присматривать за вами, - просто ответил он. Джонна нахмурилась: - Не понимаю. Есть доктор Харди, чтобы присматривать за мной.

- Верно, но я имел в виду не ваше здоровье. Или по крайней мере не в том отношении. Джонна маленькими глотками пила чай. Желудок ее успокоился, и Джонна слегка воспрянула духом. - Вы мне не сторож, - сказала она. - Теперь - сторож. - Но... - Вы действительно хотите спорить, Джонна? Вы находитесь на борту корабля. Вы должны смириться с этим. - Декер был не настолько глуп, чтобы принять ее молчание за согласие. Он подозревал, что она готовится к бою и собирается с силами. - О делах будет заботиться Джек, - продолжал он. - Джек многому научил вас, даже больше, чем ваш отец. Вы можете быть спокойны. - Дело не в этом. Но Декер продолжал, пропустив ее замечание мимо ушей: - К тому времени, когда мы вернемся из Лондона, ваша контора и склады будут отстроены заново. Вам вовсе не нужно находиться там и вникать во все детали.

Миссис Девис держит в своих руках все ваше домашнее хозяйство; она будет от вашего имени рассылать извинения за то, что вы забросили ваши светские обязанности. - Он не добавил, что эти обязанности очень немногочисленны. - Миссис Девис сама упаковала вещи в сундук. Я уверен, там есть все, что вам может понадобиться. Услышав о таком предательстве, Джонна немного сникла. Она никак не ожидала, что экономка одобрит ее похищение.

- А Грант? - Она смутно помнила, как он появился, когда потушили пожар. Кажется, он предлагал отвезти ее домой.

- Он ничего не говорил по поводу того, что вы увозите меня на корабль? - Он много чего говорил. Но его никто не слушал. - Правда, после того, как он рухнул оземь от удара Декера. - Разве его мнение имеет какое-либо особое значение? Я считал, что вы больше не помолвлены. - Мы никогда не были помолвлены, - решительно проговорила Джонна. Увидев, что уголки губ Декера приподнялись.

Джонна поняла, что он опять ее дразнит. Интересно, научится ли она когда-нибудь не замечать эти поддразнивания? - Стало быть, теперь я ваша узница? Декер поднял глаза от тарелки. - Не совсем. - А как еще это можно назвать? Я нахожусь здесь против своей воли, и бежать отсюда мне некуда. Вы даже приставили к моей двери сторожа.

- Слугу, - поправил Декер. - И он уже ушел. Это было сделано на время, пока вы не придете в себя. А теперь слуга уже не нужен. Вы вольны выходить из каюты и гулять сколько угодно. Полагаю, что здравый смысл посоветует вам держаться подальше от помещений команды, но за этим исключением вы можете бывать везде, где захотите. Джонна представила себе, как она выйдет на палубу, и желудок ее опять сжался. - Я буду находиться в каюте, - сказала она. - Как вам угодно!

- Он пожал плечами: - Угодно. - Джонна допила чай и поставила кружку на поднос. - А теперь я хочу лечь. Интересно, подумал Декер, она действительно устала или ей просто хочется избавиться от него? - Прекрасно. - Без малейшего усилия, легко, он встал и подошел к Джонне. Поставил на поднос свою тарелку и нагнулся, протянув руки. Но вовсе не за подносом. Когда он выпрямился, в его объятиях оказалась Джонна. Она удивилась, но не стала вырываться и посмотрела на Декера широко раскрытыми, вопрошающими глазами. - Доброй ночи, Джонна. - Он прикоснулся губами к ее лбу и легко поцеловал в губы.

- Простите меня. Декер вышел прежде, чем Джонна поняла, за что он просил прощения и простила ли она его. Она медленно опустилась на скамью у окна. Долго в ту ночь сон не шел к ней. Подгоняемая свежим ветром Северной Атлантики, "Охотница" легко рассекала волны. В основном корабль делал двенадцать узлов в час, иногда тринадцать. Плавание проходило без штормов, хотя сильный ветер дул постоянно. Волны с белыми гребешками бились о борта и окатывали палубу соленой водой. Управление кораблем отнимало у Декера большую часть дня, и за целые сутки он редко покидал штурвал больше чем на два-три часа.