Жизнь растений без воды невозможна, поэтому наличие её в саду или приусадебном участке просто необходимо в любом случае. Но впишется ли вода в контекст сада, зависит полностью от вашего вкуса, возможностей и желания потрудиться.

Нам сразу вспоминается Збручский идол и некоторые другие изображения. У всех у них точно так же одна рука лежит на груди, другая на животе. Трудно сейчас строить предположения о том, что это означает - заимствование (оно почти исключено из-за разницы во времени) или же это одинаковое обозначение одинаковых смыслов на языке пластики. На наш взгляд, в данном случае жесты двух ичалковских изображений свидетельствуют о слиянии языческой символики с христианской. В частности, речь может идти о двух пониманиях человека. В христианском понимании чрево (утроба) - это прежде всего материнская утроба, в муках рожающая. А когда речь идет о Богородице, то и образ интимной сокровенности, символ милости и жалости. В то же время отчетливо видно, что в жестах этих нет ожидаемой благопристойности. И сразу вспоминаются традиции, идущие от средневековой двузначности (амбивалентности) жеста в народной смеховой культуре, от смехового или травестийного начала. Чрево - это низ, одновременно низвергающее и вновь возрождающее. Жестовой язык этот, конечно, был очень понятен и неграмотному. Таким образом, в этих жестах предстоящих, как нам представляется, речь идет не только о сердечной связи матери и ее детища, о великой миссии продолжения рода, но и о продолжении жизни, как непременном условии сохранения народа как единого целого. Не уязвленность, не самоотречение и тем более не всепрощение. Скульптура создана народным резчиком с тем, чтобы передать главную мысль, с тем, чтобы эта мысль уцелела в огромном символическом и часто ценностном мире. Это не значит, что народные резчики сплошь все были атеисты или стремились как-то противостоять церкви и ее догматам. Нет. Все куда сложнее. Они невольно вносили реалии в свои произведения, следуя простой необходимости создавать произведения, которые бы убеждали.

Пластическое решение предстоящих наиболее архаично. Цельный кусок дерева - блок ствола - определил основное построение образов, соотношение объемов. Формы весьма обобщены, резец следовал правилу и уж потом чувству, намечая самое главное и лишь намекая на остальное. Характерно, что сохранена основная для скульптуры особенность: просматривается архитектоника тела. Но вот руки выполнены чуть ли не в технике корабельной резьбы (с подрезкой по контуру). Как было отмечено, все это создает ощущение примитива или архаики. Но стоит вспомнить Бурделя: Архаизм вовсе не означает невежества и примитивности; он проникновенно и гармонично слит со всем миром; это самое человечное и одновременно самое вечное искусство. В самом деле, строгие вертикали и столь же строгая тектоника этих примитивных скульптур позволяют приобщиться высокому чувству: вертикали торжественны и певучи. Нет и намека на сухость или поверхностность. Пропорции ясны и чисты, объемы полны внутреннего сдержанного напряжения. Колоннообразные ноги, одежда, плавно ощущение устойчивости. Непропорционально большие головы, весьма условное обозначение одежды, и особенно симметричный жест обеих рук, - всё это создает сдержанную, полную глубокого смысла выразительность. Заметим по этому поводу, что в деревянной народной скульптуре поза, жест, поворот головы, как правило, чуть заметный, вообще все движение фигуры, обычно тоже очень сдержанное, - все имеет свой, вполне определенный смысл, выходящий далеко за рамки каких бы то ни было реалий, хотя и опирается на эти реалии. Если применить в данном случае методику знаковых систем, разработанную в семиотике, и принять фигуру как сумму знаков, то жест - довольно значительная и понятная фраза. В данном случае одна рука каждой из фигур (у одной левая, у другой правая) лежит под грудью, другая на животе.