Среди них как предметы декоративного, так и прикладного искусства, скульптура, в том числе и деревянная. Таким образом, искусство резьбы по дереву никогда не иссякает. Тому множество примеров и в наших селах. Декоративное убранство современных домов во многом может поспорить с декором наших предков. К сожалению, ни собиранием, ни тем более изучением этого интереснейшего искусства не занимаются. В 1970 годах А. Р.Егорова, тогда аспирант университета, собрала интересную коллекцию народной декоративной домовой резьбы. Но с тех пор она - эта коллекция - не привлекла внимания ни одного исследователя. А в ней достаточно материала для размышления над важнейшими проблемами. Правда, сама А. Р. Егорова выступила в журнале Дружба народов со статьей о живучести народной декоративной резьбы и необходимости развивать народные промыслы. Но статья эта так и осталась без откликов. Рассматривая декоративную домовую резьбу, Егорова обнаружила в ней проникновение современной символики. Так, в декоре дома тракториста появилось силуэтное изображение трактора. Да не какого-нибудь, а популярного тогда ДТ-75. В декоре других домов появились пятиконечные звезды, изображения рыб, птиц (на доме птичницы) и т. д. Рассматривая декоративную резьбу современной деревни, мы можем отчетливо проследить в ней как старые, унаследованные из глубины веков образы и символы, так и их переосмысление. Так, совершенно утратили свой первоначальный смысл изображения птиц на декоре дома Мартьянова (Ардатовский район). Украшен замечательно богатой резьбой и дом Кулаева - это прежде всего солнечная розетка на фронтоне и несколько рядов карниза. Такая же розетка и на доме Котина, по улице Луганской, дом № 8, что вообще характерно для украшения городских домов.

Стоит напомнить и о замечании историка В. О. Ключевского, который говорил о том, что народное двоеверие есть результат слияния русского язычества и православия с верованиями и обрядами финского населения Волго-Окского междуречья. Это положение интересно еще и тем, что историк подчеркнул отсутствие между ними непримиримой противоположности. Таким образом возникает проблема взаимовлияния двух систем мифологии, может быть, просто обрядности, но, во всяком случае, своеобразного поэтического представления о мире с отражением его в эстетической функции культовой деревянной скульптуры. Не замечать этого взаимовлияния просто ненаучно. И самое-то печальное все это никак не обогащает ни историю, ни культуру ни того, ни другого народа. Естественно, что в таких условиях сразу же ставят вопрос о национальной характерности, своеобразии и пластического языка и тематики и других слагаемых. Вопрос этот весьма сложен прежде всего потому, что не найдены достаточно убедительные критерии национального своеобразия. Оно чаще всего лишь декларируется, основываясь лишь на каких-то интуитивных и вообще неопределенных ощущениях. Рассматривая наше собрание деревянной скульптуры, невольно проникаешься симпатией к неведомым авторам, протянувшим нам руку через столетия. Это был добрый, работящий народ, смекалистый и насмешливый, трудолюбивый и правдолюбивый. Его пластическое мышление питалось народными представлениями о красоте и добре, его возвышенный строй мыслей проникал далеко за неприглядную действительность и согревался надеждой, что золотой век не позади, не на небе, а впереди, там, где идет народ по своему нелегкому пути, там, где торжествуют истина, добро и красота: И он - автор - по мере сил своих споспешествовал движению к этой мечте. Скажем ему спасибо. Ежегодно на республиканских выставках, организуемых домами народного творчества Министерства культуры МАССР и художественной самодеятельности областного совета профсоюзов, современные народные резчики Мордовии выставляют свои произведения.

Пластически все они интересны как своеобразный, часто метафорический (символический) язык, унаследовавший многие стороны пластического мышления народа, его истории. Особенно важным нам представляется пластический примитивизм. В нем ясно прослеживаются следы первооснов художественного творчества. Очень важным нам представляется и параллельный анализ деревянной скульптуры и устного народного творчества и зримого фольклора - резьбы по дереву в виде наличников и декоративного украшения домов. Совершенно не исследована деревянная игрушка мордовского народа. Невозможно отделаться от впечатления, что Иоанн из села Виндрей сродни кому-то из народных сказок. Один только прищуренный взгляд, не свойственный ни богу, ни отцу небесному, о котором мы уже говорили, отсылает нас если не к самому сказочнику, то к персонажу сказки. Как мы имели возможность убедиться, в деревянной скульптуре очень сильна мифологическая основа. Здесь - в деревянной скульптуре - она более всего и сохранилась. Ведь представление, скажем, о Богоматери непременно сочетается с ее изобразительным решением. Значительны элементы символизма и знаковости в скульптуре. Телесность и духовность вступают в такие отношения, которые позволяют говорить и об амбивалентности, столь свойственной народной культуре, и о калокагатийности, берущей исток в античности. Деревянная скульптура, особенно архаичная, таит в себе много пластических откровений, не использовать которые было бы просто грех, как говорят безбожники. Мы уже не говорим о том, что деревянная скульптура поможет пролить дополнительный свет на многие вопросы мордовской мифологии и истории пластического мышления.

Большая группа скульптур отнесена нами к сюжету Иоанн Креститель. Такое их число, вероятно, объясняется прежде всего тем, что христианизация пришла на мордовские земли несколько позднее, нежели в другие районы. Среди произведений этой группы выделяется Иоанн из села Виндрей Торбеевского района. Самое интересное, пожалуй, в этом образе лицо святого. Острый взгляд прищуренных глаз и своеобразная прическа так и напоминают какого-то старосту или просто небольшого в этом районе, в этом селе, с которого резчик и списал этот образ. И ни посох, частично сохранившийся, ни позолоченные облака не могут стереть чисто земных черт Иоанна. Его торс выполнен как высокий рельеф, довольно правильно анатомически передающий сложение сильного мужчины в расцвете сил. Тем большее впечатление оставляет скульптура, изображающая отсеченную голову Иоанна на блюдце. Резчик очень точно передал тонкие, одухотворенные мыслью черты, он не передал ни ужаса смерти, ни ее следов. Словно живой Иоанн перед участниками пира, куда принесли по требованию танцовщицы голову пророка. А вот другой Иоанн по облику своему очень напоминает местного старика, уважаемого, не грозного, свойского в решении всех житейских проблем. И возникает пластическая повесть о делах житейских. Рядом с этим образом еще более сложным кажется голова Иоанна. Насильственная смерть не присутствует здесь в своем страшном или ужасном обличье. Тонкие черты лица спокойны и красивы. Именно красивы. И вот тут-то резчик и подстерегает зрителя: последний вспоминает именно о насильственной смерти. Ведь перед ним голова отсеченная! Автор произведения уберегся от натурализма, он сумел придать скульптуре подлинно символический смысл. Элементы декоративности лишь подчеркивают главное. В коллекции музея также есть и скульптурное изображение ангела с крыльями и рельефов Николая Можайского, херувимов. Одни из них более позднего времени, другие несколько раннего производства. Однако все они свидетельствуют о значительном смысле.