- Мерседес, - сказал он тихо, - расскажи мне все. - Я ненавижу вас. Он опустил голову. - Да, на твоем месте... - - Вы поверили, что я специально задумала оклеветать вас! Признайтесь! - бросила она ему. - Вы думали, что я хотела избавиться от вас! - Ты сама однажды сказала мне это, - напомнил он ей. - Вы задумали это вместе с Маркусом, даже еще не зная, как это осуществить. Мерседес в отчаянии топнула босой ногой: ее выдумка, ее ложь вернулась к ней, коварно перейдя дорогу правде. - Думайте что вам угодно, - холодно сказала она. - Я не хочу больше знать вас! Колин встряхнул ее за плечи, - Тише, Мерседес, иначе ты разбудишь всех своих сестер и братьев. - Я не боюсь, - равнодушно бросила она. - Как вы думаете, сколько времени им нужно, чтобы догадаться, что я ваша подстилка? Она увидела, как он вздрогнул от этого слова, видимо, осознавая, что происшедшее между ними теперь станет достоянием гласности.

- Или вы хотите сказать, что до собравшихся в библиотеке не дошло то, что я им сказала? Колин отпустил ее руки. С его стороны это не было капитуляцией.

Это освобождало ему руки, чтобы задушить ее. Он откинул рукой светлые волосы и покачал головой. - Не думаю, чтобы кто-нибудь из них не понял тебя, Но я также думаю, что это все останется между ними. Им нет никакого расчета повторять это. Ни Абернэйти, ни Гордон просто не смогут произнести эти слова вслух. Если твои сестры и прислуга встревожатся по поводу... - он замолчал, подыскивая слова - ...

наших отношений, то это только потому, что минуту назад ты подняла страшный крик. Он дал ей время осознать эту ситуацию. Если она и была пристыжена, то, во всяком случае, сумела искусно скрыть это. На лице ее не было никакого раскаяния. - Мне кажется, вы уже придумали, где нам поговорить, - сказала она. - В моей комнате. - Вот это неожиданность!

- А у тебя есть другое предложение? - Внизу, - сказала она. - Подойдет любое место. - Прекрасно. Передняя башня. В другое время она улыбнулась бы тому, как он на морской манер назвал северную башню. - Я имела в виду - на первом этаже. - А я думаю, что в башне нам наверняка не помешают и никто не подслушает.

Его выбор удивил ее. Она бы предпочла более официальную обстановку библиотеки или величественные своды галереи. Даже оранжерея с ее цветами и зеленью была бы предпочтительней заповедного уголка ее детских фантазий. - Но ведь там нет мебели, - напомнила она ему. - А ты что-нибудь имеешь против? - Нет, это даже мило. "Действительно, это лучше, - подумала она. - По крайней мере не нужно будет бороться с соблазном. Самое большое, чего можно будет опасаться, - так это быть выброшенной в окно". Колин уловил мимолетную улыбку, сразу преобразившую ее лицо.

- Что тебя насмешило? - Ничего. Она прошла мимо него и надела комнатные туфли. Любопытство победило. Мерседес обернулась и спросила: - Скажите, если даже ворона вдруг выпадет из своего гнезда, вы все равно будете кричать "человек за бортом"? - Да, - ответил он, открывая перед ней дверь. - И пожалуйста, Мерседес, не вводи меня в искушение. Когда они поднялись на северную башню, у Мерседес было самое миролюбивое настроение. Высоко подняв масляную лампу, она почти с нетерпением вошла в святилище своего детства и быстро взобралась по крутой и узкой спиральной лестнице в маленькую комнату. Когда она очутилась наверху, ей стало ясно, что лампа не понадобится.

Полная луна светила так сильно, что фигура Мерседес отбрасывала тень, а весь Уэйборн-Парк был как на ладони. Мерседес загасила лампу. Колин, все еще стоявший у подножия лестницы, недовольно поинтересовался, почему стало темно, но Мерседес едва ли услышала его. Она медленно поворачивалась, любуясь видом, открывающимся по очереди из каждого окна, будто рассматривая картины в галерее. Луг и пруд, парк, леса, поля, далекие домишки - все это открылось перед ней в потрясающей, захватывающей дух панораме. Закончив свое вращение, она лицом к лицу столкнулась с Колином. Он стоял неподвижно, с непроницаемым лицом, почти на самом верху лестницы, и она видела, что его взгляд даже не коснулся окон. Он смотрел на нее. Сразу почувствовав себя неуютно под его молчаливым, испытующим взглядом, обиженная его бесцеремонным вторжением в ее спальню и раздраженная тем, как быстро она могла забыть, хотя бы и на несколько мгновений, зачем пришла в эту комнату, Мерседес почувствовала, как в ней поднимается ярость. В ее голосе тут же почувствовалось нетерпение. - Говорите, что вы хотели.

Колин поднялся на последнюю ступеньку и тут же встал перед ней во весь свой рост. Он сразу же заметил про себя, что она не попятилась от него. - Я заберу это, - сказал он, протягивая руку за погашенной лампой. - Пока ты ее не уронила. Легкое дрожание лампы в ее руке было единственным признаком волнения. Мерседес не пыталась удерживать лампу. Когда он повернулся, чтобы поставить ее на узкий подоконник, она отступила на несколько шагов, чтобы свободно перевести дыхание. - Ты жалеешь, что согласилась прийти сюда? - спросил он, снова повернувшись к ней лицом. Колин тут же заметил, что расстояние между ними вдруг увеличилось, но благоразумно промолчал. - Со мной, - закончил он. - Нет. - Неужели он почувствовал ее ложь? - Но я предпочитаю, чтобы вы сразу перешли к деду, И мои чувства здесь ни при чем. - Значит, мы в этом сходимся, - сказал он, внимательно глядя на нее. Колин видел, что ей стало не по себе оттого, что он не стал перечить. Он пересек маленькую комнатку несколькими шагами и встал у одного из окон спиной к Мерседес.