Он поднес ему бокал и сел рядом с Мерседес на диван. Не было никакого обмена любезностями. Граф немедленно перешел к цели своего визита. - Я только что вернулся из тюрьмы, - начал он. - Произошло несчастье. Лорд Северн...

Маркус... - Он посмотрел вниз, на свой стакан. Рука его дрожала, а вместе с ней подрагивала и жидкость. - Мой сын мертв. - Мерседес тихо ахнула, и он поднял на нее глаза. - Для меня это уже не столько прискорбно, сколько неожиданно. Боюсь, я уже истратил все свои запасы горя и скорби, чтобы оплакивать его кончину. Эти последние недели... когда я узнал о его страсти к жестокости... о лживости и хитрости... Его голос осекся. Он жадно глотнул из стакана. - - Как это могло случиться?

- тихо спросила Мерседес. - Вы можете, конечно, спрашивать, но подробности не столь удивительны. Накануне суда Маркус решил убежать. Он напал на надзирателя и в драке с ним ударился головой о камни. Врач, который его осматривал, сказал, что причиной смерти явился не сам удар, а неудачный угол падения. Он ударился затылком. Ни Колин, ни Мерседес не проронили ни слова, и граф Розфилд был благодарен им за это. - Вы не знаете, что и сказать, не так ли? Не утруждайте себя поисками ответа. Я прекрасно знаю, сколько неприятностей доставил вам мой сын. Вы, наверное, думаете, что я приехал к вам ночью лишь затем, чтобы сообщить это печальное известие, но я и в самом деле собирался к вам. И только из-за смерти Маркуса явился так поздно. Удивление Мерседес было написано на лице. Но капитан Торн, как заметил граф, умел скрывать свои чувства. - Капитан, в гостиной вы найдете моего человека, у него есть документы, которые будут вам чрезвычайно интересны. Принесите их, пожалуйста. И я все вам объясню. Слегка удивленный, Колин поднялся и вышел из биб-лиотеки. Он вернулся через несколько минут. Мерседес и граф тихо беседовали и сразу замолчали, когда он вошел в комнату. Он передал документы графу. Они были перевязаны черной лентой, а цвет бумаги говорил об их почтенном возрасте. Граф прислонил трость к ручке кресла и положил документы к себе на колени. - Я нашел эти документы в доме Маркуса в Лондоне.

Он не имел никакого права держать их у себя. Они принадлежат мне. Они перешли ко мне двенадцать лет назад, когда умер мой поверенный. Я не знаю, в какой момент Маркус нашел их, прочитал и понял их суть. Он никогда не говорил мне, что они у него, а я не обнаружил пропажи. Я всегда был уверен, что они надежно хранятся вместе со всеми остальными вещами, с которыми не хотел бы расставаться, но которые не нужны мне каждый день. Дрожащими пальцами он поглаживал перевязанные лентой бумаги. - Простите меня, - сказал он. - Вы так добры, что выслушиваете меня. - Пожалуйста! - Мерседес была искренне тронута. - Если это вам так трудно, то пусть все останется как есть. Может быть, этим бумагам, что бы там в них ни было, лучше лежать на своем старом месте? Но граф и слышать об этом не хотел. Выпитое виски вернуло живые краски его лицу. - Нет, я сейчас все скажу. То же самое я сказал и Маркусу, и он понял, что это означало для него. - Голос его понизился до шепота.

Трудно было сделать такое признание. - Быть может, это и привело его к такому печальному концу. - Вы слишком много берете на себя, - тихо сказала Мерседес. Граф Розфилд поднял руку, останавливая ее. - Не более, чем я заслуживаю, - ответил он. - А может быть, и меньше. - Он стиснул пальцы и положил руки на бумаги, лежащие у него на коленях. - Вы прочтете их после того, как я уйду, но позвольте мне объяснить их содержание. Они представляют собой гигантский труд, проделанный мистером Эллиотом Уиллогби, который был у меня на службе более тридцати лет. Последние восемь лет своей жизни он посвятил розыскам моих внуков. Мерседес пожала плечами. - Но не детей Северна?

- Конечно, нет. Он сам был тогда еще очень молод. Это были дети моего первенца - сводного брата Маркуса. Мерседес, у меня было трое детей: Джон, Джеймс и Маркус. Джеймс умер ребенком. Скарлатина унесла и его, и мою жену, но Джон остался в живых. Он вырос и стал пригожим мужчиной. Как и его отец, он был своеволен, упрям и горд, но в отличие от меня Бог наградил его еще терпением и щедрым, отзывчивым сердцем. - Граф откашлялся и нерешительно спросил: - Могу я говорить откровенно? Мерседес кивнула. И заметила, что Колин воздержался от ответа. - Маркус - мой внебрачный сын, дитя неудачной и неразумной любовной связи. До четырнадцати лет он жил со своей матерью и, возможно, оставался бы с ней и дальше, если бы не смерть моего первого сына. После подтверждения этой страшной вести я сделал то, о чем Джон просил меня уже несколько лет: я признал его сводного брата своим законным сыном. - Я ничего не знала об этом, - сказала Мерседес, качая головой.

- Это было так давно, - сказал граф. - Вы были ребенком, а Маркус никогда и никому не рассказывал о своем происхождении. - Взяв опять свой стакан, он глотнул виски и, передохнув, продолжал: - Можно сказать, что Маркус был причиной разлада между мной и Джоном. Джон был яркой, незаурядной личностью и обладал исключительно сильным характером. Я возлагал большие надежды на его карьеру на политическом поприще.