Сейчас ее ничто не защищало, кроме собственных понятий о том, что правильно, а чего не следует делать. Но Мерседес больше беспокоило, что в присутствии Колина Торна она, казалось, готова была пересмотреть все свои нравственные устои. Она стояла, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, но, когда он повернулся и посмотрел на нее своими темными глазами, она наконец решилась и сделала шаг вперед. Мерседес туго затянула пояс своего просторного платья и подошла поближе. Этот жест не укрылся от взгляда Колина, но он вовремя поднял лицо к небу, чтобы спрятать улыбку. Указав на Большую Медведицу, он объяснил, как использовать две звезды с одной стороны ковша, чтобы найти Полярную звезду. - Она как раз будет на кончике ручки ковша Малой Медведицы, - объяснил он. - Я всегда почему-то думаю, что она должна быть ярче, - сказала она, вздыхая. - О ней так много говорят, и, кажется, она должна быть самой яркой из всех звезд на небе. - Она отличается от других не размерами, а своим постоянством. И поэтому она так любима мореплавателями. Мерседес подумала, что это описание очень подходит к ней самой.

В Уэйборн-Парке она не была самой яркой звездой, но почему-то все вокруг всегда ждали от нее руководящих указаний. Иногда она ощущала всю тяжесть этой ноши. - Интересно, а у нее самой есть центр, вокруг которого она вращается? Колин посмотрел на нее, слегка прищурив глаза. Он изучал ее профиль. Она все еще смотрела в небо. Интересно, заметила ли она, что сейчас говорила вслух? Сложный путь ее мыслей можно было заметить лишь по едва заметно опустившимся уголкам ее рта. Он вдруг увидел, как она вздрогнула. Он не ошибся относительно причины - она была вне ее. Он знал кое-что о демонах, которые мешают спать и леденят душу. Совсем нетрудно распознать их, когда они приходят не к тебе.

- Вот это Дракон, - сказал он, указывая рукой немного пониже. - Дракон. Его хвост находится между двумя Медведицами. Она кивнула: - Да, я вижу. Было так естественно приблизиться к нему, чтобы посмотреть на звезды с его точки зрения: она могла бы увидеть небо более ясно, если бы посмотрела на него глазами Колина. Колин взял у нее из рук свечу и отставил в сторону. - Выше - созвездие Близнецов. Их самые яркие звезды - Кастор и Поллукс. - Сыновья Зевса. - Правильно.

- Какая из них ярче? - Поллукс. Она издала тихий звук, означающий что-то среднее между благоговейным трепетом и чувством удовлетворения. - Мой отец любил смотреть на небо, - задумчиво сказала она, помолчав. - Он вот так же выходил сюда по ночам с телескопом и мог находиться здесь часами. Иногда и я сидела с ним, но обычно меня прогоняли в постель. И уже из своего окна я видела, как к отцу приходила мама. И я даже немного ревновала ее к нему в такие минуты. Это признание вырвалось у Мерседес неожиданно и застало ее врасплох. Наклонив голову, она молча рассматривала носки своих туфель.

Если бы можно было просто отшутиться! - Я об этом не вспоминала уже много лет, закончила она. И Колину подумалось, что сегодняшняя ночь как раз такая, когда вспоминаются сокровенные вещи, хранящиеся где-то в самых дальних, в самых потаенных уголках сознания. Было что-то такое в необъятности этого черно-синего неба и ясном сиянии разбросанных по нему звезд, что заставляло память так же свободно переходить от одного воспоминания к другому, как глаза - от звезды к звезде. - Вы, наверное, были совсем маленькая, когда умерли ваши родители? - спросил он. Его вопрос помог ей собраться.

- Мне было четыре. Колин так и думал. Мерседес и Декер были примерно одного возраста. Когда он думал о брате, ему было очень трудно представить его взрослым. Он так и остался для него ребенком, каким был, когда его забрали из работного дома. Теперь, глядя на Мерседес, он наконец по-настоящему понял, что Декер ведь тоже вырос. - Вы хорошо запомнили их? - Что вы имеете в виду? - Вы помните, как они выглядели? Как они двигались, разговаривали? Может быть - что вы вместе с ними делали? Это были совсем не те вопросы, к которым она привыкла. О ее родителях если и упоминали, то только в связи с их смертью.